На днях исполнилось 20 лет со дня крупнейшего нефинансового корпоративного банкротства в истории — краха энергетической компании Enron. Она стоила дороже техгигантов Apple и Amazon, но в 2001-м ее имидж был разрушен, а акции упали до нуля. The Bell рассказывает историю грандиозного обмана инвесторов и банкротства седьмой по величине компании США. «Минфин» выбрал главное.
От слияния двух компаний к инвестхолдингу
История Enron началась еще в 1985 году с не слишком удачного слияния газовых компаний Houston Natural Gas и InterNorth под руководством Кеннета Лэя. Он скончается от сердечного приступа в 2006 году в возрасте 64 лет, не дожив до приговора по делу компании.
«Особенности» Enron возникают с самого начала: в первые годы компанию удается вытянуть «в плюс» за счет стороннего бизнеса — нефтетрейдинга (Enron Oil), но фактически трейдер занимается рыночными спекуляциями. Через два года выяснится, что топ-менеджмент подразделения держал открытыми позиции на стоимость всей компании, присваивал деньги и скрывал убытки с помощью (пока еще) умеренного «креативного учета» с разнесением доходов по кварталам.
В 1980-х в энергетике США происходит дерегулирование, Enron одной из первых видит потенциал сектора и переориентируется на него от чистой добычи и распределения газа. Дела этого бизнеса, который потом «подберет» Berkshire Hathaway Баффетта, идут неплохо. Но в целом компания все больше превращается в транснациональный инвестхолдинг с активами от скважин до магистрального интернета. Это заслуга двух других главных фигурантов — топ-менеджера Джеффри Скиллинга и финдиректора Эндрю Фастоу.
Во все тяжкие
В 1990-е руководство Enron создает базу для раздувания капитализации вне зависимости от реальных результатов: компания активно торгует производными инструментами, скрывает убытки в различных забалансовых СП, «дочках» и спецкомпаниях (SPV), а размах креативного учета становится просто эпическим. Скиллинг пробивает в SEC даже учет выручки по рыночной стоимости активов (называя это «истинной экономической оценкой») и поступлениям от нереализованных контрактов.
Вскрывшийся впоследствии список практик Enron выглядит энциклопедией «серой» бухгалтерии: маскировка убытков передачей акций «дочкам», зачет свопов и залоговых сделок в продажи перед публикацией отчетности, полностью непрозрачная секьюритизация деривативов и схемы «тобаси» с сокрытием убытков сторонними инвестфондами. Ноу-хау лично Фастоу стала схема типа RJM (инициалы трех его детей) с формально независимыми хедж-фондами, которые он сам и возглавлял. Махинации позволяли Enron не показывать контроль в проблемных активах и учитывать по рыночной стоимости акции под lock-up.
Долго это продолжаться не могло: чем сильнее подчищались балансы, тем больше становились проблемы, которые приходилось решать все более изощренной бухгалтерией. Положение ухудшала сложившаяся в Enron культура «нахрапа и вседозволенности», заставлявшая руководство в погоне за бонусами идти на ненужный риск. Крах начался в сентябре 2000 года с небольшой статьи о пороках учета по рыночной стоимости в газовой отрасли, написанной вдумчивым журналистом в техасском выпуске The Wall Street Journal. Ее заметил трейдер Джим Чанос, изучил «сырую» отчетность и в ноябре 2000 года решил «шортить» Enron. В марте 2001 года вышла легендарная статья «Переоценен ли Enron?» Бетани Маклин (которой Чанос посоветовал внимательно присмотреться к отчетам), и капитализация Enron необратимо покатилась вниз.
Полный крах
Стоимость бумаг Enron быстро росла — на 56% в 1999 году и еще на 87% в 2000 году. Рыночная капитализация Enron на пике превысила $60 млрд — это в 70 раз больше прибыли, в шесть раз больше балансовой стоимости компании. Но уже через год с небольшим, перед самым банкротством, Enron не стоил и $300 млн. Инвесторы потеряли десятки миллиардов долларов, 20 тысяч сотрудников Enron — работу и пенсионные накопления.
Заметная часть вины в том, что до самого краха Enron считался лучшей инновационной компанией США, лежит на щедро оплачиваемом (и едва ли не сросшемся с компанией) аудиторе Arthur Andersen, одобрившем даже RJM с очевидным конфликтом интересов. Некогда пятый аудитор США ненадолго пережил главного клиента: в 2002 году остатки поглотил PwC.
Уроки Enron
Размах, наглость, а главное системность вскрытых злоупотреблений оказались такими, что задолго до приговора главным фигурантам (Скиллинг был приговорен к 24 годам заключения и крупному штрафу, но вышел в 2019 году, Фастоу — в 2011 году) Конгресс США разработал и в 2002 году принял закон Сарбейнса-Оксли (SOX).
Его основные положения:
Для компаний вводится обязательный кодекс корпоративного поведения;
– В советах директоров большинство членов должны быть независимыми, причем по жестким критериям;
– Генеральные и финансовые директора обязаны просматривать все финотчеты и нести ответственность за внутренний финансовый контроль;
– Руководство компаний лишается всех бонусов и вознаграждений ценными бумагами в случае серьезных претензий регулятора к отчетности, в том числе ретроактивно;
– Компании обязаны раскрывать в отчетности внебалансовые операции и связи с другими компаниями;
– Руководству и сотрудникам компании запрещены любые действия, могущие ввести в заблуждение аудитора;
– Сотрудники, сообщившие о мошенничестве, защищены государством и не могут быть уволены.
Таким образом, закон Сарбейнса-Оксли, который ограничил возможности повторить схему Enron, положил начало сегодняшним корпоративным нормам.
Один из крупнейших производителей природного газа обанкротился
