В России созрела необходимость радикальных изменений в топливно-энергетическом комплексе: определение реальных запасов ресурсов и объёмов их потребления, величины энергогенерации для развития страны и формирование устойчивого энергобаланса. Об этом сообщил председатель комитета Госдумы по энергетике Павел Завальный.
«Откуда у нас энергоэффективность?»
Россия и другие страны, подписавшие Парижское соглашение об улучшении климата на Земле, поставили цель достичь углеродной нейтральности — свести к нулю антропогенные выбросы углекислого газа, напомнил парламентарий. РФ и Китай свои части соглашения должны выполнить к 2060 году, Евросоюз — к 2050-му.
«По оценкам, мы на четвёртом месте в мире по выбросам CO2, мы выбрасываем где-то 4,7% [от мирового объёма] CO2 в атмосферу. При этом по доле мирового ВВП мы занимаем 11 место <…> — где-то 1,8%. Если 4,7 поделить на 1,8, то мы получим — в расчёте на единицу продукции — насколько хуже, чем в целом в мире, углеродоёмкость выбросов нашей продукции: коэффициент 2,7.
Если сравнить с тем же Китаем: 31% от всех выбросов, 16% [от мирового объёма] ВВП. Значит, по сравнению с Китаем у нас выбросы хуже — больше значительно на единицу валовой продукции в 1,6 раза», — рассказал Завальный.
Он добавил, что в энергобалансе КНР уголь занимает 65%, а в РФ всего 13%, зато 55% — природный газ, который даёт почти в два раза меньше выбросов СО2. Тем не менее, итоговые выбросы выше у нас.
Завальный обратил внимание, что вопрос об уменьшении Россией выбросов напрямую связан с энергосбережением и энергоэффективностью в стране.
«Ну, откуда у нас, на самом деле, энергоэффективность? Когда у нас в электроэнергетике те же паросиловые установки: 50 лет назад разработаны, КПД — паровоза. И до сих пор работают, сейчас продлеваем их ресурсы и пытаемся чего-то достичь», — посетовал парламентарий.
Он добавил, что в дальнейшем конкурентоспособность экономики будет определяться низкоуглеродностью продукции, производимой в нашей стране (включая углеводороды), и энергоёмкостью её изготовления.
«Мы пытались достичь к 2020 году — относительно уровня 2008 года — снижения энергоёмкости на 40%, фактически достигли 11%. Причина одна: кто бы что ни говорил, у нас самые дешёвые в мире энергоресурсы, которые не предполагают их экономию. И удельная себестоимость производства любой продукции, затраты на энергию крайне малы», — констатировал Завальный.
Эта ситуация, как он считает, повлияла на то, что бизнесу невыгодно вкладывать деньги в объекты энергетики и энергосбережения: срок их окупаемости слишком большой. Но в таком случае должны быть государственные меры поддержки или наоборот — штрафы, но «это всё тоже не работает», так как «мы боимся нагружать» бизнес из-за крайне низких темпов экономического развития:
«Вот это всё вместе приводит к тому, что, по сути, никто не занимается энергосбережением».
«Чего считать, зачем считать?»
Для создания экономики будущего, выполнения Парижского соглашения необходимо чёткое понимание энергобаланса страны в целом и регионов в частности. Однако Завальный выяснил, что две трети субъектов РФ «не могли посчитать» свои балансы.
«Как можно заниматься энергосбережением, когда ты не знаешь, сколько потребляешь [ресурсов]?!» — возмутился он.
Энергобаланс, отметил депутат, носил характер документа «эстетического» планирования, по сути, им занимался только Росстат:
«Каждый субъект федерации исходил априори из того, что всего у нас достаточно — и газа, и угля, и дров: чего считать, зачем считать?»
При этом все хотели использовать газ — самый экологичный вид топлива и дешевле в разы, чем мазут, уголь и дрова, хотя «его доставлять в другой раз тяжело, а газопроводы строить дорого».
«Цены [на газ внутри РФ] субсидируются за счёт экспорта, поэтому он дешёвый», — уточнил парламентарий.
Но когда встал вопрос о догазификации в России, федеральный центр решил установить энергобалансы регионов как документы стратегического планирования. Подсчёт получаемых и расходуемых ресурсов необходим, так как выяснилось: не везде газ дёшев, а если он в виде СПГ — вообще в разы дороже угля.
«Когда многие захотели газифицировать целые города, которые сегодня на угле, когда стали считать деньги реальные — тут-то все остановились и все запаниковали: что делать?! Это хорошо, что мы наконец-то поняли цену вопроса», — отметил Завальный.
Исправить ситуацию должны были решения правительства по энергобалансам, исполнить которые обязан каждый регион. Что, как оказалось, непросто. Одни субъекты РФ привлекли к расчётам профильных экспертов, у других на это «просто денег не было», признал Завальный.
Но проблема, как выяснилось, не только в деньгах:
«Сколько я бываю в регионах, всегда пытаюсь выяснить, кто из замов губернатора отвечает за энергетику, и задаю такой простой-простой вопрос: сколько тонн условного топлива потребляет регион? Ни один мне ещё не ответил. Хотя бы порядок назовите: десять, двадцать, сорок миллионов тонн условного топлива? Даже порядка назвать не могут. <…> Ну, тепло — и хорошо, «Газпром» есть, шахты есть, уголь есть, дрова есть — лес рубят. Говорим об энергосбережении, экологии, а те люди, которые за это отвечают, не владеют цифрами, чтобы можно было управлять реально».
Кардинальные перемены
Завальный напомнил: энергобаланс России очень «зелёный», но при этом углеродоёмкость и энергоёмкость российского ВВП «выше, чем в целом по миру, чем отдельные страны»:
«Чтобы не было иллюзий, что у нас тут всё хорошо. Всё у нас не совсем хорошо, и надо честно об этом говорить».
Кроме того, необходимо учитывать устойчивость энергобаланса.
«Четыре основных вида сегодня энергопроизводства: газ, уголь, нефть и нефтепродукты, возобновляемые источники энергии. Если взять Европу, в которой живут 550 миллионов человек: 25% в энергобалансе — газ, 20% — атомная энергетика, 25% — угольная энергетика, 25% — возобновляемые источники энергии и всё остальное. Это устойчивый энергобаланс.
У нас в энергобалансе 55% газа, 13% угля, порядка 16% атомной, гидроэнергетики и так далее. То есть у нас [в целом] энергобаланс с перекосом в пользу газа, а если [в частности] европейская часть России — 80% тепла и электроэнергии производится на газе, который идёт из Западной Сибири. Понятно, с точки зрения устойчивости и безопасности вопросы есть», — рассказал парламентарий.
Он напомнил, что в РФ пытались уменьшить долю газа в пользу других видов топлива, но потом отказались от этого: мол, газ надёжнее всего, так как создана система газопроводов. Вместе с тем более устойчивы «угольные месторождения, производство электроэнергии, как в Китае».
При этом в европейской части РФ осталась лишь одна угольная электростанция — Новочеркасская ГРЭС в Ростовской области, добавил Завальный:
«Современная угольная электростанция, сжигание угля в кипящем слое. Но в то же время она экономически проигрывает газу, потому что цена на газ регулируется, занижена, субсидируется за счёт экспорта газа».
Однако, напомнил он, в федеральной стратегии развития энергетики сказано: после 2025 года должно быть конкурентное ценообразование для энергоресурсов. Оно предполагает конкуренцию как «газа с газом», так и газа с другими видами топлива «с учётом экологического аспекта».
Именно межтопливная конкуренция должна определять энергобаланс, а не государственное регулирование, подчеркнул глава комитета по энергетике. Он посетовал, что в нынешней ситуации все продолжат хотеть использовать только газ:
«Все затраты на себя взял «Газпром» по газификации, а цена газа для потребителя не меняется, неважно — для населения, для промышленности. Для населения — понятно, тут платёжный спрос [играет важную роль], социальный вопрос решается прежде всего. Но что касается бизнеса — почему по регулируемым ценам должен газ бизнесу поставляться, я не понимаю. Это такой же продукт, как любой другой вид продукта».
По его мнению, поставщики газа не должны учитывать «социальный аспект», этим должны заниматься власти, помогая газовым компаниям, например, налоговыми льготами и субсидиями:
«Вы представьте, банки начнут учитывать социальный аспект. Беспроцентные кредиты начнут давать и ещё доплачивать. И чего? Через год банка не будет. То же самое с компаниями — они все работают в рынке».
Депутат подчеркнул: пока в России не будет межтопливной конкуренции, в энергобалансе будут перекосы в сторону одного топлива, а бизнес не сможет принимать решения о создании энергетических объектов.
«Будет межтопливная конкуренция — будет работать биржа по углю, по газу. И любой инвестор, который строит генерацию, будет выбирать, учитывая экологический аспект, на чём ему строить электростанцию, где она будет расположена и прочие вещи», — пояснил парламентарий.
Он призвал готовиться к тому, что после 2025 года будут конкурентными цены на газ для промышленных потребителей и ценообразование на энергоресурсы:
«Мне кажется, совсем по-другому будут относиться ко многим вопросам, в том числе в части газификации территорий».
