Волонтеры очищают берега Байкала и Волги, крупные предприятия строят очистные сооружения, в городах вводят ограничения для автомобилей. За экологию у нас взялись всерьез. Кто больше виноват в загрязнении окружающей среды: граждане или бизнес? Введут ли в нашей стране раздельный сбор отходов? И как на природу влияет завод по сжиганию мусора? Об этом в эфире радио «Комсомольская правда» мы поговорили с министром природных ресурсов и экологии Сергеем Донским. И, естественно, спросили, на сколько лет нам хватит нефти и газа.
Главные загрязнители — заводы и автомобили
— В этом году в России проводится Год экологии. Зачем он нужен?
— Цель — привлечь внимание к экологическим проблемам. Больше тысячи компаний участвуют в наших мероприятиях. Кто-то строит очистные сооружения, внедряет новые технологии, снижает выбросы в атмосферу. Многие предприятия вообще закрывают часть производств. Например, в Норильске планируют наконец решить вопрос с выбросами серы. Они и природу уничтожают, и на здоровье людей влияют.
— То есть, Норильск можно сделать экологически чистым городом?
— По крайней мере, выбросы серы уменьшатся в разы. Плюс появятся новые производства, которые будут ее утилизировать и использовать в других сферах. Например, в том же сельском хозяйстве. Это огромные вложения не один год. Но территория давно нуждается в экологической реабилитации.
— А кто вообще больше урона природе приносит: население или бизнес?
— По-разному. В Челябинске основной загрязнитель — заводы и комбинаты, в Москве — машины. В каждом регионе экологические проблемы нужно решать по-своему. Где-то — стимулировать бизнес модернизировать производства. У нас принят закон, по которому 300 самых грязных предприятий в стране к 2019 году должны перейти на более чистые в экологическом плане технологии. А где-то — решать вопрос с выхлопами автомобилей: улучшать топливо, делать развязки и пешеходные улицы, переносить основной трафик за город, переходить на электротранспорт. Нужно использовать все современные подходы.
Каждый из нас отправляет 300 килограммов в помойку
— Какая сейчас обстановка в крупных городах? Может, я принюхался в Москве, но, кажется, стало легче дышать.
— Значит, не только вы принюхались (смеется). ВЦИОМ в конце июля провел опрос. Выяснилось, что больше 50% граждан считают, что ситуация улучшилась. Причем, не только в Москве. В 2009 году так ответили только 30%.
— Это субъективные данные, а объективные есть? Например, замеры воздуха?
— По данным Росприроднадзора, в том же Челябинске объемы загрязнения воздуха в этом году упали на 50%. Там идет активная работа с предприятиями. Если те превышают норму выбросов, у них изымают разрешение на работу, штрафуют. Сейчас другой альтернативы у предприятий нет, кроме как проводить крупные инвестиционные программы.
— Сколько вообще мусора у нас производится? Каждый день средняя российская семья выбрасывает по пакету отходов. Это же гигантские объемы…
— Твердые коммунальные отходы — это 50 млн. тонн в год.
— Ого, по 300 кг на человека в год! Или почти по килограмму в день!
— Чем качественнее жизнь, тем больше мусора. Но промышленных отходов в разы больше — там речь о миллиардах тонн. Это отходы горнодобывающих предприятий, металлургических и других. Половина промышленных отходов утилизируется, то есть перерабатывается и заново используется. А бытовой мусор утилизируется всего на 7%. И это одна из ключевых проблем, которые мы должны решить.
— А остальные 93% куда деваются?
— Складируются, выбрасываются. Так появляются те самые незаконные свалки, с которыми надо бороться.
Циклическая экономика
— Нельзя же эти миллиарды тонн просто выбрасывать. Скоро даже наших огромных территорий не хватит.
— Сейчас в мире активно обсуждается внедрение принципов циклической экономики. Суть в том, что выстраивается такая цепочка, где любой отход является сырьем для другой отрасли. Во многих странах уже запрещают просто складировать мусор, не используя какие-то ценные компоненты. Мы недавно приняли постановление правительства. Будем постепенно запрещать захоронение цветных металлов, алюминиевой банки, бумаги, пластика и других отходов.
— То есть получится безотходное производство?
— Добиться идеального цикла очень сложно. Но большинство сырья, которое мы добываем, должно по максимуму использоваться.
— Что мешает все это внедрить? Зарубежного опыта полно. Там процент утилизации гораздо выше, есть раздельный сбор мусора. А бизнес на мусоре — это золотая жила. Наши корреспонденты однажды пытались пробраться на свалку, охрана работает так, как будто они дом на Рублевке охраняют. Почему не идет большой бизнес в эту сферу?
— Бизнес на отходах был высоко прибыльным, когда мусор хоронили, не соблюдая правила. Но такая простота превратила многие территории в экологические опасные объекты. Мы этот ущерб сейчас ликвидируем. Правительство приняло программу «Чистая страна». В ней стоит 25 объектов-свалок. Их будем убирать. И строить заводы по термическому обезвреживанию отходов.
Сжигать или перерабатывать?
— Есть мусороперерабатывающий завод, а есть мусоросжигающий. В чем разница?
— На мусороперерабатывающем из отходов извлекаются полезные компоненты. Например, шины становятся материалом для строительства дорог. Пластик — для спортивных объектов. Но бывают отходы, которые сложно где-то применить, отсортировать. Тогда применяется мусоросжигание. Полезный компонент — электроэнергия, которая получается при сжигании. Примеров в мире много. Маленький штрих: Токио — стоит завод мусоросжигания, а рядом большой спортивный комплекс, который использует электроэнергию с этого самого завода.
— А воздух не загрязняет?
— Абсолютно нет. Прямо в центре города все это находится, вокруг — дорожки, люди бегают. Мы специально изучали этот опыт. И никаких выбросов нет.
— Если говорить о Москве и области, там в планах строительство 4 мусоросжигающих заводов… Там какая технология будет?
— Знаю, что планируют использовать японскую. Но в любом случае сначала полезные компоненты будут сортироваться. А оставшиеся отходы — сжигаться.
— По поводу сортировки мусора. Кто должен этим заниматься? Граждане или бизнес? В той же Швеции даже штрафуют, если не в тот контейнер положил мусор.
— И не только в Швеции. А вот в Японии другой подход. Там, наоборот, дают льготы тем, кто занимается сортировкой у себя в домах.
— А мы-то что будем делать?
— Мы предлагаем людей поощрять, если они будут заниматься сортировкой. Но в некоторых случаях бизнес говорит, что ему выгоднее самому этим заниматься. Поэтому должен быть гибкий механизм. В зависимости от экономической целесообразности.
Как бороться с браконьерами
— Многие считают: бросили мусор у речки, ничего страшного, земли много. Как с этим бороться?
— Должны быть условия, чтобы не мусорили. Там, где граждане отдыхают, необходимо создавать инфраструктуру. И работать с людьми: чтобы у них формировалось желание не мусорить. Человек должен почувствовать: я нахожусь у себя дома и жить на мусорке не очень приятно. Должно появиться естественное внутреннее желание сохранять вокруг себя чистую территорию. Это, кстати, одна из ключевых задач Года экологии.
— Удается менять сознание людей? У многих есть другие установки: от природы брать по максимуму, особенно если нет рядом рыбинспектора или охотинспектора.
— Надеюсь, что удается. Если говорим о мусоре, то многие активно и даже с удовольствием участвуют в субботниках, акциях по посадке деревьев, ухаживают за животными. Это естественная потребность человека. С другой стороны, остается часть людей, которая потребительски относится к природе. Здесь будем принимать жесткие меры.
Уже принято решение, чтобы у наших рыбинспекторов, охотинспекторов и лесных инспекторов появились перекрестные полномочия — чтобы они могли совместно участвовать в борьбе с браконьерством. Например, если сейчас охотинспектор, находясь у реки, видит, что браконьер тянет сеть, он ничего не может сделать. Скоро же у него будет возможность задержать браконьера.
— В советские времена был институт общественных помощников инспекторов. Может быть, вернуть?
— В прошлом году в законодательство внесли изменения, и общественная инспекция появилась. По крайней мере, в лесной сфере. И сейчас как раз идет работа по созданию таких общественных инспекционных групп.
Нефти хватит на 29 лет, а газа — на 80
— За природные ресурсы отвечаете вы, а на встречи с ОПЕК ездит Александр Новак. Почему?
— Министерство энергетики отвечает за нефтяную отрасль в сфере добычи, переработки и использования углеводородов. Поэтому вполне естественно, что глава Минэнерго ездит в Доху (столица Катара. — Ред.) и договаривается с коллегами из других стран. Если речь идет о запасах полезных ископаемых, о технологиях добычи, то здесь вступают в силу те полномочия, которые есть у Роснедр и Минприроды. Такое разделение.
— Грубо говоря, вы — завскладом, а Новак — по производству и продажам.
— Да, что-то вроде того.
— Сколько у нас еще на складе нефти, газа и прочих ресурсов?
— Не только нефти и газа, еще и золота, алмазов, цветных металлов. По газу мы остаемся одними из лидеров по традиционным запасам. Их хватит еще на 80 лет. Плюс продолжают открываться новые. Недавно в госкомиссию по запасам пришли материалы по Тамбейскому месторождению на Ямале. Там можно извлечь до 4 трлн. кубометров газа (в 2016 году в России произвели 640 млрд. кубометров. — Ред.). Так что ожидаем хороший прирост традиционных запасов. По нетрадиционным (сланцевый газ, газогидраты и т.п.) — это тема будущего. Этот рынок еще будет развиваться. Запасов очень много.
— А по нефти?
— Хватит на 29 лет. Это то, что стоит на балансе, что экономически есть смысл извлекать, то есть готовые к разработке запасы. Плюс есть запасы, которые технологически можно извлечь, но это будет в убыток. И наконец, есть нетрадиционные запасы. По оценкам экспертов (в том числе и американских), Россия — лидер в мире. Если все это сложить, то получится не 29 лет, а несколько столетий точно.
— Главное, чтобы эти запасы стоили дорого…
— Вопрос немного в другом. Главное — чтобы компании внедряли новые технологии, которые позволят эти запасы добывать с наименьшими расходами. Сейчас мы меняем законы, чтобы бизнесу было интересно этими разработками заниматься.
— Это отечественные технологии?
— Многие зарубежные технологии были в свое время отечественными. Например, гидроразрыв пласта (применяется в добыче сланцевых газа и нефти. — Ред.), наклонные скважины… Но тогда они не потребовались. Сейчас восстанавливаем утраченное…
Лес рубишь? Плантацию посади!
— У нас в экономической политике давно объявлен переход на повышение добавленной стоимости. Например, продавать не лес-кругляк, а что-то более обработанное. Но почему-то этот процесс сложно идет…
— Не совсем так. Мы и кругляк больше на экспорт поставляем, и переработка увеличивается. Во всем нужно знать меру и учитывать экономику. Когда мы в свое время начали запрещать вывоз кругляка, то потеряли рынки. Этим начали заниматься другие страны, даже из Латинской Америки. Но плюс в том, что стали строиться заводы по первичной переработке леса. Так что на экспорт лучше и то, и другое поставлять.
— А как ведут себя лесопользователи? Восстанавливают посадки?
— Нужно заниматься интенсивным лесовосстановлением, создавать лесные плантации. У нас многие ЦБК вокруг себя вырубили лес. Мы хотим принять осенью закон, чтобы все, кто рубит лес, брали на себя ответственность по его восстановлению. Дадим несколько вариантов. Могут самостоятельно это делать. Могут нанять субподрядчика, и тогда появится ниша для малого и среднего бизнеса. Или могут заплатить государству, а оно само все сделает. То есть появится и обязательство, и возможность выбора.
