Может ли Казахстан отказаться от угля и не допустить дефицита электроэнергии

Почти всё электричество в Казахстане производится из угля. И это наносит огромный урон здоровью казахстанцев. Жители крупных казахстанских городов, к сожалению, привыкли видеть, чем они дышат. Значительный вклад в загрязнение воздуха вносят работающие на угле электростанции. Власти всерьёз намерены от них избавиться. Но как это сделать, ведь уголь – самый доступный источник электроэнергии? И не приведёт ли отказ от угля к критичному дефициту электроэнергии? Обо всём этом мы побеседовали с исполнительным директором Казахстанской ассоциации региональных экологических инициатив Ecojer Куанышем Балтабаевым.

– Куаныш Серикович, у нас в Казахстане углезависимая экономика: почти все электростанции работают на угле. А весь мир сейчас переходит на альтернативные источники, и президент Токаев сказал, что к 2050 году все угольные электростанции будут выведены из эксплуатации. Как же нам это осуществить и насколько серьёзным ударом для Казахстана станет этот переход?

– И у Министерства экологии, и у Министерства энергетики есть однозначное понимание, что имеющиеся угольные станции никто закрывать не будет. Другой вопрос, что в целом наша энергетика досталась нам от Советского Союза, и она объективно является довольно старой. Самая молодая угольная станция сегодня в Казахстане построена где-то в 80-х. Таким образом, есть естественное выбытие мощностей, и эти мощности необходимо чем-то замещать, то есть строить новые станции.

– А эти новые уже будут не угольными?

– Да. И здесь стоит вопрос, какими должны быть новые электростанции. Газовые, солнечные, ветровые или атомные, как недавно говорил глава государства. И выбор того, какой должна быть станция, должен определяться экономическими и экологическими реалиями. Не секрет, что западные страны, в частности ЕС, планируют вводить пограничное углеродное регулирование и таким образом создавать дополнительную финансовую нагрузку для тех экспортёров, которые не занимаются улавливанием CO2, не занимаются сокращением выбросов парниковых газов. И это приводит к тому, что всё больше стран собираются отказаться от угольных станций, сокращаются инвестиции в угольную промышленность. Хотя пока угольная промышленность остаётся самой популярной в глобальном энергобалансе, и я думаю, она в ближайшие 10-15 лет всё равно будет доминирующей и в Казахстане, и в мире. Это связано с тем, что уголь остаётся самым дешёвым энергоресурсом.

Естественно, сразу отказаться от угля не получится. Но, как показывают международные данные, цены на строительство электростанций, вырабатывающих энергию из возобновляемых источников (ВИЭ) из года в год становятся ниже. Цены же на строительство угольных станций не снижаются.

Кроме того, так как объём инвестиций в угольную отрасль сокращается, то и стоимость этих денег становится выше. Да, инвестиции в угольную отрасль пока ещё есть: то Япония дала деньги Вьетнаму на строительство угольной станции, то Китай инвестировал в угольный проект в Малайзии, – деньги даются, но совсем под другие проценты, нежели, когда страна просит деньги, чтобы построить ветряную станцию.

В Казахстане угольные станции постепенно выходят из строя, и в любом случае рано или поздно наступит эра дефицита электроэнергии, когда необходимо будет создание новых энергомощностей.

Ещё 5-7 лет назад не было понятно, зачем вообще Казахстану переходить на ВИЭ. Была произведена модернизация всей энергосистемы по программе «Тариф в обмен на инвестиции», появился профицит на уровне 5 тысяч мегаватт. Но сейчас этот профицит уже практически проеден, и на горизонте маячит дефицит. Я думаю, это как раз один из тех моментов, когда действительно правительство может, учитывая все факторы (экономические, экологические, социальные), сделать более правильный долгосрочный прогноз, какой будет новая энергосистема страны.

– Вы упомянули, что Европа планирует вводить пограничное низкоуглеродное регулирование. Что это такое?

– В 2015 году на смену Киотскому протоколу пришло Парижское климатическое соглашение, согласно которому все подписавшие его страны должны что-то делать, чтобы климат на Земле не изменился или изменился не настолько катастрофически, чтобы мы не могли жить на этой планете.

И в рамках этого соглашения Казахстан обязался сократить выбросы CO2 к 2030 году на 15%, Европейский союз заявил о том, что сократит на 55% к этому же сроку. Теперь европейское правительство создаёт определённые рычаги воздействия как на свои энергоустановки, на своих металлургов, для того чтобы они сокращали выбросы CO2, так и на внешних. Почему на внешних? Потому что Евросоюз видит, что различные меры госрегулирования внутри союза приводят к тому, что операционные издержки их компаний растут, и это ставит европейских производителей в невыгодное положение, тогда как другие страны эту нагрузку не несут, продолжают загрязнять атмосферу, а планета у нас общая, она одна.

Этим летом Евросоюз принял законодательные поправки о том, что планирует ввести таможенную пошлину, которая будет привязана к углероду, она будет касаться ряда товаров – электроэнергии, металлов, удобрений.

У нас в Казахстане система регулирования CO2 действует с 2013 года. Но она не такая амбициозная и не такая сильная, как в Европейском союзе. Так что при экспорте наших товаров в Европу нам придётся платить те самые пошлины, привязанные к выбросам.

Конечно, другим странам, например, Китаю, не хочется, чтобы его производители платили лишнее в Европе, лучше уж эти деньги инвестировать в своей стране, поэтому Китай вводит зеркальные меры. Таким образом, постепенно все страны ужесточают экологические требования к производителям.

– В новой энергосистеме, которую мы сейчас начинаем строить, что придёт на смену углю? Это будет в основном газ или будет какой-то баланс между ураном, ветром, солнцем, газом? Или раз у нас много газа и он более экологичный, чем уголь, то мы именно на него перейдём?

– Скорей всего, в ближайшие 10-15 лет в первую очередь ставка будет делаться на газ, доля газовых электростанций в общем энергобалансе страны будет расти. Если смотреть в долгосрочной перспективе до 2060 года и соотносить задачи с целью, которую поставил глава государства – прийти к углеродной нейтральности, потребление газа тоже будет снижаться, как и было объявлено министром экологии Брекешевым. К 2060 году в топливно-энергетической корзине Казахстана доминирующее положение будут занимать солнечные и ветровые электростанции.

– ВИЭ всегда считались дорогим удовольствием.

– Да, но сейчас ситуация меняется. Строить угольную станцию в 2009 году стоило ровно столько же, сколько построить её в 2019. А солнечные и ветровые станции за 10 лет подешевели примерно на 80%. Газовые тоже стали дешевле, но не за счёт снижения цен на технологии, а за счёт уменьшения стоимости самого газа.

Для Европы газ – переходное сырьё, а газовые станции – переходные технологии. Конечно, они намного меньше загрязняют окружающую среду, чем угольные, но и от них со временем будут избавляться.

Ставку делают на ВИЭ. Однако эти источники нестабильны (ветер, солнце – то есть, то их нет), поэтому нужна подстраховка. Вот в качестве маневренных мощностей и планируется использовать газ или воду.

У Казахстана небольшой потенциал в плане водных ресурсов, поэтому именно газовые станции будут такой маневренной мощностью, которая позволит нам балансировать нагрузку в часы пик. Однако и это может быть ненадолго, так как сейчас активно развивается строительство ВИЭ уже с накопителем, туда направляется часть энергии, а когда солнце или ветер недоступны, электричество подаётся с этих накопительных аккумуляторов. В Казахстане я не встречал ещё такой практики. Но в будущем, по словам экспертов, они, скорей всего, появятся. Узбекистан, к слову, уже проводит государственные аукционы по строительству объектов ВИЭ как раз с такими накопителями.

– Уголь, который пока что наше всё, какой урон наносит нашему здоровью? Особенно здоровью жителей крупных городов?

– Сейчас в Казахстане это наиболее дискутируемый вопрос. В нашей стране до сих пор нет статистики и вообще не ведётся учёт того, как PM 2,5 и PM 10 (то есть твёрдые частицы, которые мы видим каждую зиму) влияют на респираторные заболевания, аллергию и так далее. У нас Минэкологии мониторит выбросы, Минздрав отвечает за лечение, но между собой эти ведомства не обмениваются данными, поэтому не выводятся никакие корреляционные анализы, чтобы соизмерить, какой урон здоровью наносит сжигание угля.

Однако Назарбаев университет проводил исследование, оно касалось не только угольных ТЭЦ, а в целом загрязнения воздуха. Была построена модель, которая рассчитала, что ежегодно республика недополучает около 1,5% своего ВВП из-за плохого качества атмосферного воздуха. В исследовании были подсчитаны затраты на лечение, потери от того, что работники уходят на больничный, проанализирована продолжительность жизни.

Грязный воздух (в отличие, к примеру, от коронавируса) не убивает сразу, поэтому, наверное, мы и относимся так легкомысленно к тому, как он влияет на наше здоровье. Хотя право дышать чистым воздухом – конституционное право каждого гражданина. В целом качество жизни определяется не только тем, сколько вы зарабатываете, но и тем, в каких условиях вы живете, чистый ли у вас воздух, хорошая ли вода в реке, можете ли вы пить воду из-под крана, вокруг вашего города все благоухает или там мусорная свалка.

Грязный воздух может отразиться не только на нашем здоровье, но через нас на наших детях и внуках.

– А как вы оцениваете то, что Казахстан вышел в мировые лидеры по майнингу криптовалюты? Какой урон майнинг наносит окружающей среде? Или экономическая польза этот вред перевешивает?

– В плане майнинга у нас нет какого-то комплексного подхода. С одной стороны, появление майнинговых компаний приводит к тому что развивается IT-сфера (необходимы IT-инженеры, энергетики). И вроде в какой-то момент правительство Казахстана, мне кажется, довольно хорошо поддерживало майнинговую отрасль, вводились поправки в закон, было дано понятие «майнинг электронных валют». Но сейчас ситуация меняется. Недавно мы в ассоциации ознакомились с проектом приказа министра энергетики, согласно которому планируется ограничить количество выдаваемой электроэнергии для майнинговых компаний. Предполагается, что если майнеры превышают выделенный им объём, то они будут платить по повышенному тарифу. Есть вариант в целом на майнинговую отрасль выделить порядка ста мегаватт, хотя сейчас она потребляет около одного гигаватта, то есть в 10 раз больше. И чем потом майнинговые фермы должны себя обеспечить, если они эти сто мегават потребят – это как будто бы забота самих майнинговых компаний. Создаётся впечатление, что изначально влияние майнинга цифровых валют на энергетику, экономику и экологию Казахстана не было проанализировано. И теперь, когда майнеры уже пришли и ведут здесь бизнес, власти пытаются изменить правила игры.

Понятно, что майнинг – энергозатратная отрасль. Именно поэтому они ищут наиболее дешёвую электроэнергию. Но можно же не ограничивать их в потреблении, а обязать закупать какую-то долю электричества от ВИЭ, от гидроэлектростанций.

Такое впечатление, что наши чиновники, заметив эту бурно развивающуюся отрасль, приносящую хороший доход, тут же заманили к нам в страну майнеров низкими тарифами, не продумав, что этот вид деятельности, если будет развиваться так, как сейчас (то есть на дешёвой угольной энергии) не совсем вписывается в наш долгосрочный стратегический курс. И теперь на ходу они пытаются что-то переиграть.

– Понятно, майнинг – сфера новая, пока не совсем понятная. Но вот газ, он же у нас давно. Так почему до сих пор казахстанские города не газифицированы и утопают в смоге?

– Здесь, я думаю, есть ряд факторов. Да, в нашей стране есть приличные залежи газа, но Казахстан – не газовая держава. Газ у нас преимущественно попутный, добываемый вместе с нефтью. При этом сегодня рынок построен таким образом, что зачастую недропользователям не выгодно попутный газ очищать, доводить до товарного вида и продавать. Поэтому около трети добываемого в Казахстане газа добывающие компании закачивают обратно в землю для поддержания пластового давления.

На трёх гигантских нефтегазовых месторождениях (Тенгизе, Кашагане и Карачаганаке) добычу ведут консорциумы иностранных компаний. Согласно заключённым соглашениям о разделе продукции, они вольны распоряжаться попутным газом на своё усмотрение.

Другие добывающие компании (преимущественно казахстанские и китайские), по закону о газе и газоснабжении обязаны продавать своё голубое топливо нацкомпании «КазТрансГаз» (КТГ), и она уже в свою очередь продаёт этот газ как внутри страны, так и на внешних рынках.

Так вот, КТГ закупает у недропользователей по внутренним ценам, они намного (порой в 10 раз) ниже мировых. Поэтому недропользователям это невыгодно, они предпочитают закачать его в пласт, повысить давление, добыть больше нефти, насытить внутренний рынок в соответствии с законом, а потом все свои излишки по нефти продать за рубеж.

Так что пока мы далеки от того, чтобы заменить уголь газом, хотя с точки зрения защиты окружающей среды это было бы предпочтительно.

– А какая позиция у вашей Ассоциации по атомной энергетике?

– Это сложный вопрос. Потому что и члены ассоциации, и сотрудники смотрят на это по-разному. Если можно, я на этот вопрос отвечу не от имени ассоциации, а от себя. Я считаю, необходимо изучать вопрос строительства атомной электростанции, как и сказал глава государства, нужно определиться, где построить, какой мощности она должна быть. Однако, когда мы вводим разные параметры при моделировании развития электроэнергетики, система никогда не выбирает АЭС. При любых сценариях искусственный разум не считает этот вариант разумным.

Объясню почему.

Стоимость строительства и эксплуатации атомных электростанций с каждым годом увеличивается, потому что ужесточаются экологические требования.

Получается, что угольные станции не меняются в цене, ВИЭ дешевеют, а АЭС дорожают.

Кроме того, есть много открытых вопросов. Например, что делать с отработанным ядерным топливом (его утилизация тоже стоит больших денег), как обеспечить станцию необходимыми водными ресурсами. Все эти вещи нужно тоже вкладывать в цену атомной электростанции, а не только то, сколько мы потратим, чтобы купить атомный котёл.

Но я не говорю, что АЭС – однозначно плохо и невыгодно. Это наукоёмкая отрасль, которая приведёт к росту качества образования, человеческого капитала. Есть много кумулятивных вещей, которые тоже будут развиваться, если мы будем развивать эту отрасль.

Я вижу, какая полемика идёт сейчас в СМИ. И зачастую спикеры очень критичны в своих высказываниях. Одни говорят однозначное да, другие – решительное нет. У нас такой однозначной позиции нет. Мы поддерживаем то, что этот вопрос нуждается во всестороннем рассмотрении с привлечением большого количества экспертов как в атомной, так и в экологической отрасли, а также из секторов ВИЭ, чтобы они могли показывать, к чему они приходят, что придумывают. Мир не стоит на месте. И, возможно, люди из других отраслей придумывают в этот момент какие-то решения, для того чтобы ВИЭ стали более надёжными, чтобы ещё больше удешевить их. Когда вы на чаши весов все эти вещи поставите, какая чаша объективно перевесит, в ту сторону и необходимо идти.

К этому вопросу нужно подойти очень серьёзно и принять в итоге взвешенное решение. Чтобы не получилось, как с майнингом – сначала мы его запустили в страну, а теперь решаем, что с ним делать.

– Удивляют электобусы, электромобили на дорогах Казахстана. Нужны ли они до того, как мы реформируем нашу электроэнергетику? Они ведь заправляются электричеством, полученным преимущественно из угля, то есть «грязным» электричеством, так что тоже значительно загрязняют атмосферу. Или нет?

– В какой-то степени, наверное, вы правы. У некоторых моих товарищей есть электромобили. Изначально они их приобрели для того, чтобы быть чуть более продвинутыми, чуть более экологически ответственными. Но потом обнаружился и другой плюс – электромобили оказались дешевле в обслуживании, чем машины с двигателями внутреннего сгорания (ДВС).

Да, конечно, они ездят на «грязной» электроэнергии. Но и при эксплуатации автомобиля с ДВС тратится не только бензин, но и электроэнергия, затраченная на производство этого бензина, электричество, которое потрачено на транспортировку нефти от месторождения до завода, на переработку нефти в бензин, на топливо, потраченное на транспортировку ГСМ с завода до заправки. И большой вопрос – при каком из этих вариантов углеродный след больше.

Конечно, в идеале заряжать электромобили нужно с помощью ВИЭ. Можно на каждой заправочной станции поставить солнечные батареи и хотя бы часть электричества для электромобилей производить экологически чистым способом.

Но в любом случае использование электротранспорта – это один небольшой шаг в будущее. Вы персонально как одно гражданское лицо не можете изменить всю энергосистему Казахстана, но вы можете сделать свой небольшой вклад в позитивные перемены, передвигаясь на электромобиле.

Если каждый из нас будет делать такие небольшие шаги, то рано или поздно мы придём к тому, что транспортный сектор станет углеродно нейтральным.

Читайте по теме. Доля ВИЭ в общем объеме производства электроэнергии в РК составляет 3,9%

informburo.kz