Климатический саммит COP28 в Дубае (ОАЭ) завершился принятием итогового документа, предписывающего отказ от использования ископаемого топлива в энергетических системах справедливым, упорядоченным и равноправным путем и активизацию усилий в это десятилетие, чтобы достичь чистого нулевого уровня выбросов к 2050 году.
Новый проект, однако, не содержит пункты об обязательствах по поэтапному отказу от использования ископаемого топлива, к принятию которых призывали многие страны, общественные организации и ученые, отмечают западные СМИ. Более того, итоговый документ СОР28 подвергся критике за то, что оставляет множество возможностей для поиска обходных путей, которые могут позволить продолжать расширять использование ископаемого топлива. В частности, документ не запрещает переходные виды топлива, к которым относится и природный газ, применение которого также загрязняет окружающую среду.
Своим мнением по поводу итогов СОР28 и перспектив СОР29 в интервью газете «Бакинский рабочий» поделился экс-советник министра энергетики, член Общественного совета министерства энергетики Республики Казахстан Олжас Байдильдинов.
– На недавно завершившейся СОР28 в Дубае много говорилось о том, что мир по-прежнему далек от намеченных планов по достижению ключевых климатических целей. Несмотря на все усилия, сейчас в атмосфере на 30% больше углекислого газа, чем было. До 2030 года глобальные выбросы должны быть сокращены более чем на 40%, по разным оценкам от 42 до 47%. И лишь в этом случае можно удержать рост глобальных выбросов. Удастся ли этого добиться?
– Я не очень верю в общемировые инициативы по сдерживанию глобальных выбросов, их минимизации, обнулению и т.д. Я всегда называл такие инициативы удавкой развитых стран на шее развивающихся, к которым относятся наши государства. К примеру, в Казахстане принята Стратегия углеродной нейтральности до 2060 года, предусматривающая вложение порядка $600 млрд.
Для сравнения, весь годовой бюджет Казахстана составляет $45-50 млрд.
Соответственно, можно представить, какая это колоссальная сумма в масштабах нашей страны! К тому же эту сумму надо будет где-то найти, а по итогу ее все равно заплатят наши граждане в обмен на так называемую чистую энергетику или снижение вредных выбросов и минимизацию их последствий. В этой стратегии также предусмотрен механизм компенсации. К примеру, если некое предприятие осуществляет вредные выбросы, то в качестве компенсации оно может посадить какое-то количество деревьев.
Однако ввиду слишком высокой цены, в которую обходится борьба с выбросами парниковых газов, полагаю, что развивающийся мир не сможет найти такие средства.
Есть вопросы и по самим чистым источникам энергии. В частности, на строительство ветроэлектростанций расходуется большое количество редкоземельных металлов, добыча которых, а впоследствии и утилизация лопастей ветрогенераторов наносит ущерб природе.
– Страны – участницы климатического саммита COP28 одобрили без возражений итоговый документ, предложенный ОАЭ и предписывающий отказ от использования ископаемого топлива к 2050 году. Насколько это выполнимо?
– Точно так же я не верю в способность человечества отказаться от ископаемых видов топлива, даже от угля, к 2050 году. Дело в том, что население планеты растет. Понятно, что меняющийся климат где-то сказывается в пользу отказа от ископаемого топлива. К примеру, в середине декабря в Астане температура воздуха днем была +2 градуса, а ночью -5 и не везде есть снег. Представить себе такую теплую зиму в Астане еще 10 лет назад было просто невозможно. Также понятно, что подобное изменение климата влечет за собой засуху и т.д.
Так или иначе, но для растущего населения Земли, безусловно, требуется все больше источников энергии, больше генерации той же электроэнергии. Дело в том, что если мир в обозримом будущем собирается полностью перейти на электромобили, то для этого тоже потребуется много электроэнергии и одни лишь возобновляемые источники энергии удовлетворить растущие потребности человечества не смогут.
– В последнее время наряду с углеродом в парниковом эффекте обвиняется и природный газ – метан. Но есть мнение, что «чудовищные» парниковые свойства природного газа несколько преувеличены. Более того, сам парниковый эффект мало связан с антропологической деятельностью человека, так как ранее – еще в доиндустриальную эпоху – такое на Земле уже случалось. Может ли педалирование темы парникового эффекта углерода и метана быть лишь предлогом для оказания давления на производителей традиционных энергоресурсов (нефти, угля, природного газа) с целью создания условий для взимания с них платы за выбросы и, соответственно, базы для искусственного снижения конкурентоспособности продуктов, производимых из углеводородов?
– Я полностью согласен с вашей формулировкой и не перестаю повторять, что сам не видел точных расчетов, да и в научных кругах нет единой точки зрения о том, что именно человек и его деятельность являются определяющим фактором в глобальном потеплении.
Земля действительно в своей истории неоднократно проходила различные периоды, как похолодания, так и потепления. Циклы эти повторяются через определенный промежуток времени. Сейчас мы находимся в периоде потепления и насколько велико влияние человека на выбросы метана – это большой вопрос. На мой взгляд, научно это не доказано.
Развитые же страны, когда убедились в том, что температура на планете повышается, обернули этот процесс в свою пользу, прежде выведя все грязные производства на территорию развивающихся стран.
– Как одно из средств борьбы с выбросами парниковых газов предлагается ввести особый налог – углеродный и метановый сбор. В частности, уже с 1 января 2024 года все суда, заходящие в европейские порты, будут облагаться сбором за выбросы углерода в размере 90 евро за тонну. К чему это в итоге приведет?
– Так называемый углеродный налог, который будет постепенно введен в Евросоюзе, естественно ударит по развивающимся странам, экспортирующим свою продукцию и сырье.
К примеру, уже подсчитано, что примерно $800 млн будет ежегодно терять металлургическая отрасль промышленности Казахстана на этом углеродном налоге. Надо понимать, что для выплавки стали и других металлов в нашей стране расходуется уголь.
Что касается нефтегазовой промышленности, то там потери будут еще больше – до $4 млрд ежегодно по причине наличия выбросов вредных газов, как при добыче, так и при транспортировке углеводородного сырья.
Все это выльется в потери для нефтедобывающих компаний, госбюджета Казахстана и в конечном счете для простых граждан. Разумеется, ничего хорошего от углеродного налога нет, но такова политика. На любой товар и любое сырье, попадающее в ЕС, будет разработан соответствующий маркер, по которому будет рассчитываться его углеродный след.
А быстро переориентировать поставки нефти, скажем в Китай, мы тоже не сможем, и все это ляжет тяжким бременем на Казахстан.
– 29-я сессия Конференции сторон Рамочной конвенции ООН по изменению климата (COP29) пройдет в ноябре 2024 года в Азербайджане. Как вы оцениваете данный факт?
– Мы радуемся успехам братского Азербайджана, и тот факт, что климатическая повестка может быть озвучена не только на площадке развитых стран, но и развивающихся, обнадеживает, так как позиция развивающихся стран будет услышана.
Безусловно, развитые страны изначально имеют в этом определенное преимущество.
Во-первых, они убрали со своей территории грязные производства.
Во-вторых, это мировые эмиссионные центры доллара, евро и т.д.
И когда у тебя есть печатный станок с практически безграничным потолком роста долга, ты можешь сколь угодно долго увлекаться различными дорогими игрушками и навязывать их другим странам. При этом надо понимать, что одним из основных производителей оборудования для ВИЭ являются страны ЕС. Хотя в последнее время им начал составлять серьезную конкуренцию Китай.
– Предполагается, что основной темой СОР29 может стать международная торговля углеродными единицами. Как известно, этот вопрос был в повестке дня COP28, однако участникам конференции не удалось достичь прогресса в работе над ним. Удастся ли это сделать в Баку?
– Безусловно, вопрос торговли углеродными единицами, выбросами – очень широк и не совсем ясно, как это будет регламентировано. Насколько я понимаю, речь будет идти о европейских и американских торговых площадках. При этом в Казахстане несколько бирж уже проводили большую работу по торговле углеродными единицами на своих площадках. Но и тут не совсем понятно, в какой окончательной форме мы это увидим.
Но одно ясно четко – борьба за эти площадки в рамках стран или международных, региональных организаций, к примеру Казахстан и Азербайджан могут иметь общую торговую площадку или биржу в рамках Каспийского региона, будет жесткая. Ведь многие страны пожелают завязать такие биржи на себя, на свою валюту.
Конечно же, те страны, которые в этой борьбе смогут одержать победу, в будущем получат серьезные преимущества, как финансовые, так и другие перед прочими странами. Ведь в конечном счете углеродный налог – это не только потери, но и в определенной степени вопрос конкурентоспособности продукции. То есть те страны, которые смогут приспособиться к жизни в условиях углеродного налога, смогут предлагать продукцию экологически чистую, более оптимальную по цене, и в конечном счете это может привести и к определенному переделу на том же энергетическом рынке, на рынке металлов и т.д.
Поэтому это большая игра и тут нужно понимать, что развивающиеся страны в итоге ухудшат свои позиции.
К примеру, как граждане Казахстана мы за то, чтобы продукцию нашей страны больше покупали в мире, но с другой – мы все живем на одной планете и должны сокращать грязные производства, меньше отравлять атмосферу.
Но в отношении Казахстана, когда есть вопросы по старым угольным ТЭС, суровому климату (зимой у нас может доходить до -40), экологическая повестка не стоит в приоритете для населения.
