Вопрос строительства АЭС в Казахстане намного шире, чем само строительство. Это поиск и отстаивание своего места в широком спектре самых современных компетенций, включая и восстановление утерянного…
В течение года правительство и “Самрук-Казына” должны изучить возможность развития в Казахстане безопасной и экологичной атомной энергетики, сказано в президентском послании. Давайте мы, население, тоже подключимся к изучению возможности появления в нашей стране действительно безопасной и экологичной атомной энергетики. Для чего, между прочим, стоило бы оглянуться на наше атомное прошлое, так как только через него можно понять сложившееся настоящее и оценить потенциал на будущее.
Начнем с Мангистауского атомно-энергетического комплекса (МАЭК) 1968 года рождения. В свое время установленный на нем атомный реактор был сердцем всей региональной жизнедеятельности: вырабатывал электричество для освещения, тепло для отопления и пресную воду для жизни. По мере быстрого роста города Шевченко двух турбин, работавших на паре из реактора, перед тем как он поступал на испарение морской воды, стало не хватать, их остановили. А взамен построили две ТЭЦ, вырабатывающие электроэнергию и тепло на природном газе. После распада СССР был остановлен и реактор, функцию опреснения каспийской воды приняли на себя ТЭЦ. Ныне МАЭК — это Мангистауский газовый энергетический комплекс. От атомного прошлого на нем осталась только обязанность хранить-охранять ту часть отходов, которую еще не придумали куда девать.
Семипалатинский полигон. От него мы имеем Национальный ядерный центр в Курчатове, появившийся в начале 1990-х и нашедший себе применение на международном уровне в области радиационной экологии, поддержки режима нераспространения, технологий термоядерного синтеза и, обратите внимание, развития атомной энергетики в Казахстане.
А еще в южной столице был, есть (и, надеюсь, будет!) Институт ядерной физики, располагающий ядерным реактором 1967 года рождения и другими мудреными штуками типа изохронного циклотрона, еще на два года старше и омоложенного аж в 1972-м. Тем не менее оборудование работает, кадры сохранены и находят применение в производстве конкурентоспособных на мировом рынке радиоизотопов, ядерно-физических методах анализа, неразрушающего контроля, испытания конструкционных материалов, а заодно и очистки нефтегазового оборудования.
Теперь главное наше достояние — “Казатомпром”. В свое время это была компания почти полного, хотя и с разрывами, топливно-энергетического цикла.
Большая часть всего добытого в СССР урана была из Казахстана. Благо наши месторождения позволяют применять метод скважинного выщелачивания, замечательно отработанный и самый низкий по стоимости. Добытая таким образом закись-окись природного урана уходила на уральские и сибирские “почтовые ящики”, где подвергалась конверсии: переводу в гексафторид урана — твердое вещество, легко превращающееся в газ при нагревании, что необходимо для самого важного, технологически наиболее сложного и строго контролируемого на международном уровне процесса центрифужного обогащения. Далее уже обогащенный гексафторид, опять твердый и затаренный в бочки, доставляли в Усть-Каменогорск, на Ульбинский металлургический завод (УМЗ), где его реконверсировали, получали обогащенный порошок закиси-окиси, прессовали и спекали из него топливные таблетки, которые опять уходили на российские “п/я”, где таблетками набивали циркониевые стержни, а из тех делали готовые для погружения в конкретный тип реактора топливные сборки.
Заметьте, таблеточное производство на УМЗ обслуживало всю атомную энергетику не только СССР, но и всего соцлагеря. Что же осталось от этого сейчас? Остались урановые месторождения, потихоньку превращенные в совместные с канадцами, французами, японцами, а теперь и китайцами предприятия. И еще с российскими добытчиками, у которых, кстати, самая большая среди иностранцев доля и одни из лучших месторождений. И остался простаивающий УМЗ, лишенный поставок исходного материала из России. Правда, “Казатомпром” обзавелся долей в российском обогатительном производстве. Но это мало помогало, поскольку для производства таблеток нужен заказчик, для которого их делать.
То есть УМЗ перебивался редкими заказами, а “Казатомпром” оказался самой крупной в мире, но чисто сырьевой компанией со стопроцентной и многовекторной отправкой природного урана за границу.
Но именно в этом году совершается принципиальный перелом: на УМЗ запускается крупное производство не просто таблеток, а готовых топливных сборок со стопроцентной отгрузкой их в Китай. Однако, внимание, исходный гексафторид для загрузки китайских АЭС… из России. И это такая технологически и политически красивая линия: казахстанская добыча — российское обогащение — казахстанское топливное производство — китайский атомно-энергетический цикл.
Очень важный и правильный шаг для “Казатомпрома”, но пока лишь начальный шаг в сторону превращения в компанию полного топливно-энергетического цикла. А там, глядишь, и не только топливного. Впрочем, с похвалой мы, может быть, поторопились.
Казахстан — чемпион мира по добыче сырого урана, хотя и делит половину ее с иностранцами. С обеспечением сырьевой базы все печально: на большинстве месторождений разведанных и законтрактованных запасов всего на несколько лет. А дальше что?
Последнюю пару лет уже бывшее руководство компании сознательно вело дело к сокращению добычи, оправдываясь расчетом на повышение мировых цен, упавших после “Фукусимы”, плюс еще и пандемия. Хотя идущих на втором месте по добыче канадцев такая стратегия могла только радовать. Но вот в августе уран подорожал сразу на треть. Просто совпадение или сработало торможение добычи — станет ясно позднее. В любом случае провал по запасам — это непростительно.
Да и вывод “Казатомпрома” на IPO тоже, пожалуй, стратегическая ошибка. Ладно, продать часть акций самим казахстанцам — это нормально, но подпускать к стратегическому ресурсу иностранных инвесторов — чего ради?
А теперь вопрос: чего самого важного не хватает всем перечисленным нами частям бывшего советского атомного комплекса в Актау, Курчатове, Алматы, Усть-Каменогорске, Нур-Султане и во многих других местах Казахстана? Думаете, намекаем на казахстанскую АЭС? Да, атомная электростанция объединила бы наш немалый, но разрозненный научный и производственный потенциал. Однако электростанция — дело небыстрое, тогда как сейчас, как раз для стартовой проработки вопроса экологичной и безопасной атомной энергетики, напрашивается создание Агентства по атомной энергии непосредственно под главой государства.
Надо ведь понимать, что вхождение Казахстана в атомный проект — это не просто электростанция на краю Балхаша, а нахождение и отстаивание своего места в широчайшем списке современнейших научных, образовательных, производственных и строительных компетенций. Возможности громадные, но просто так никакой ниши нам никто не уступит и не подарит, за все придется бороться. А для начала кто-то должен взять на себя ответственность за хорошо подготовленный и откровенный разговор с обществом и дальше отвечать за то, что мирный атом всегда будет экологичным и безопасным.
Пётр СВОИК, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы
time.kz
